Дерзость Голда: совладелец «Вест Хэм Юнайтед» раскрывает свой хитрый план по Олимпийскому стадиону (перевод)

Воспитан мелким преступником, рос в крайней нищете, подвергался домогательствам со стороны своего же родственника, списан со счетов цивилизованного бизнеса как жадный порно барон… Дэвиду Голду пришлось много испытать в своей жизни – а это означает, что он не собирается сдаваться в борьбе за реализацию своей мечты – захватить Олимпийский стадион, сделав его домом своего любимого «Вест Хэма».


Robert Chalmers, The Independent

 

 

Двенадцать лет назад, на Радио Five Live ведущий Ники Кэмпбелл предложил Дэвиду Голду не более, чем за 60 секунд,  описать свое имение в графстве Саррей.

«Полагаю, у вас есть поле для гольфа», — подсказал Кэмпбелл зловещим и хитрым тоном.

«Да», — ответил Голд. – «И я горжусь им».

«Джакузи, видимо, на воздухе?» — продолжал отгадывать ведущий.

«Нет, джакузи у меня внутри помещения», — продолжал отвечать без всякой иронии Голд, — «бассейн с логотипом «Ann Summers» (его совместная сеть магазинов женского белья) на дне. Кстати, каждое дерево на полях для гольфа названо в честь моих разнообразных компаний.» Затем разговор перешел к часам Дэвида Голда: в эти часы были на редкость щедро встроены бриллианты.

«Должен вам сказать», — говорил Голд ведущему. – «что всю свою жизнь я был, ну как бы, достаточно…э-э… не могу подобрать нужное слово…»

«Алчным?» — предложил один из помощников ведущего. Это был необычный момент для радиоэфира – и не в последнюю очередь из-за того, что вслед за резким и нахальным вмешательством в диалог последовал хохот, что называется, «от души» — хохот в исполнении человека, которого представили в качестве «Мистер Эротика Британии». Впрочем, когда веселье сошло на нет, голос Голда, несмотря на все его богатство, звучал несколько подавленно.

«Эти часы мне выбрала моя подруга Лесли», — спокойно объяснил он. – «Она настояла на том, что я должен быть более заметным и колоритным.»

 

У меня осталась запись того эфира, говорю я Голду, когда мы встретились в одном из  холлов его особняка, а запись я сделал в свое время, в том числе, и потому, что в тот день все СМИ были заняты освещением дела Балджера (дело об убийстве двухлетнего Джеймса Балджера), и на нее мало кто обратил внимание. Помню, что я говорил совладельцу «Вест Хэма», насколько забавно он выглядел в то время со стороны. Хотя, когда я слушаю те старые диалоги на радио, мне кажется, что разговаривали с Голдом весьма некорректно. Голд – хронический дислектик (человек, неспособный к чтению), который закончил школу без какого-либо аттестата. На радио он был окружен, а точнее – в определенном смысле, задавлен профессионалами BBC с университетскими дипломами, и неудивительно, что со стороны он выглядел тревожным и подавленным.

«Да, я помню это интервью», — говорит бизнесмен. – «Во время эфира я посмеялся над сказанным в мой адрес, но по дороге домой я подумал, что наверное это было не лучшее, что мог бы сказать ведущий своему гостю, то есть мне.»

«Но вы действительно алчный?»

«Не думаю. Не думаю, что «алчный» — подходящее и справедливое слово на мой счет. Меня можно обвинить в том, что я гоняюсь за успехом. При этом, в большинстве случаев я свободно и на равных общаюсь с людьми. Правда, в той студии я, признаюсь, чувствовал себя некомфортно.»

 

Дэвид Голд легко включается в ироничный диалог. Сегодня мы живем в такую эпоху, когда многие знаменитые личности пытаются изо всех сил замаскировать свой простонародный диалект специальным вливанием в свою речь отработанных выражений эстуарного английского (диалект английского, на котором говорят в юго-восточной Англии и в районах на берегах Темзы и ее устьях – прим.перев.). С другой стороны, Голд рос на Грин Стрит – улице, проходящей напротив стадиона «Вест Хэма» —  и даже сегодня можно сказать, что он старается изо всех сил говорить как можно более правильно – причем старается до такой степени, что скорее пойдет на странное, с точки зрения практики сегодняшнего употребления английского языка, сочетание слов, чем на «сделку» с правильной английской грамматикой, о которой многие его более формально образованные современники уже давно забыли.

«Вест Хэм» — команда, которую Гоулд поддерживает уже на протяжении более шести десятилетий, и совладельцем который на данный момент является, — находится на решающем этапе своей истории. Вернувшись в этом сезоне в Премьер-Лигу, клуб может еще раз подумать о возможности продолжить реализовывать свою заявленную и весьма амбициозную  претензию — стать хозяином Олимпийского стадиона, построенного в 2012 году, чтобы войти в элитное сообщество команд в английском футболе, которые играют на стадионе, вмещающем 60,000 зрителей. (Впрочем, как мне посоветовали журналисты, уже писавшие о Голде, — темы Олимпийского стадиона во время интервью лучше не касаться).

 

Некоторые люди уже рождаются с громкими именами (которые, впрочем, они заслуживают – например, Кит Мун и Эд Болс). Гоулд, по мнению многих, другой. Любовь к шику в разнообразных проявлениях может быть простительна (и даже вызывать зависть) в молодости. Но когда вам 75, и вы постоянно фигурируете в списке самых состоятельных людей «Санди Таймс» — это уже совсем другое дело.

Особняк середины 19-го века, где он живет со своей невестой Лесли Мэннинг, которая младше его на 18 лет, безусловно впечатляет, при этом нельзя сказать, что он декорирован без вкуса и чувства стиля. Интерьер – с необычными китайскими лебедями и концертным роялем – кажется вполне элегантным и не слишком пышным. Тем не менее, 55 акров земли вокруг особняка это, конечно, королевский масштаб. Лужайки, расположенные друг за другом, содержатся в идеальном порядке. Из ближайшего окна я без труда разглядываю два великолепных пруда. Мне почему-то кажется, что человек, который увлекается серебряными карасями и английскими спрингер-спаниелями, которые с шумом и лаем носятся по усадьбе, не может быть плохим по определению.

Голд появился в желтой рубашке с короткими рукавами и в обычных черных брюках. Единственной частью его внешнего облика, которую можно было бы отнести к роскоши, были знаменитые часы, ботинки из лакированной кожи и рубиновое кольцо. Кольцо он носит на мизинце правой руки, где – вы тотчас же обращаете внимание – оно произведет наибольший эффект, в случае, если вдруг по ходу разговору потребуется произвести резкий апперкот. И, объясните мне —  почему тогда люди обвиняют Голда   (которого также называют «Порно Бароном», как владельца бизнес империи, основанной на продаже щекотливой продукции) в показном хвастовстве?

 

«Однажды я получил такое сообщение в Твиттере», — ответил он. – «Почему в каждом вашем видео интервью на заднем плане обязательно присутствует ваш вертолет?». На этом сообщение заканчивалось. Я ответил: «Потому что в детстве на каждой фотографии, где меня снимали, на заднем плане возвышался уличный туалет (в доме туалета не было) и оловянная ванна». Обычно мой вертолет размещается на первой лужайке. Но теперь я там его не оставляю, поскольку подобная критика задела меня за живое. В другой раз я отвечал в стиле Алана Шугара – «Отвалите. Мне наплевать на ваше мнение по этому поводу.» «В любом случае, я — это я», — говорит Гоулд, и потом еще раз повторит эту фразу. – «И я хочу и буду поступать правильно».

Главные коллеги по бизнесу Голда – его брат Ральф и Дэвид Салливан, люди, которые также сделали себе огромное состояние на рынке продажи эротической продукции. У несанкционированной биографии Салливана, написанной журналистом Марком Килликом, занимающимся журналистскими расследованиями (создателем, среди прочего, рубрики «Санди Спорт») заголовок – «Султан Распутства». Дэвид Голд – человек гораздо более замкнутый, обращающий внимание на критику и болезненно реагирующий на нее, в отличие от Салливана, который в 1981 году был признан виновным в том, что  жил за счет аморальных заработков (ему вменялся нелегальный доход от использования девушек по вызову в саунах). Салливан обратился с апелляцией после вынесения приговора (девятимесячное тюремное заключение) и был выпущен (но не оправдан) после того, как провел в тюрьме 71 день.

 

Среди совместных предприятий троих бизнесменов прежде всего надо отметить сеть магазинов «Ann Summers» и «Вест Хэм», вице-председателем которых работает Каррен Брэйди. Каррен Брэйди – многолетний союзник этого триумвирата, что характерно – работала на должности  исполнительного директора во время их предыдущего футбольного проекта в «Бирмингем Сити». Братья Голд и Салливан купили этот клуб за 1 фунт в 1993 году и продали в 2009-ом. Дэвид Салливан получил прибыль в 30 миллионов фунтов, братья Гоулд – по 15 миллионов фунтов каждый.

В настоящий момент Дэвид Голд пишет онлайн-автобиографию, добавляя главы каждую неделю. Прототипом нынешней автобиографии явилось описание его жизни «Pure Gold», появившееся в твердом переплете в 2005 году.

 

«Pure Gold» оставляет читателя в некоторых раздумьях после изложения стольких трудностей и лишений, которые выпали на долю ребенка. В прологе – две главы, описывающих его детство. Они слишком громоздки, чтобы цитировать их здесь полностью, поэтому я сократил их до следующего объема:

«Смрад нищеты… бедный, голодный, озябший… ужасная вонь… упадок сил… смрад нищеты… смрад нищеты… зловоние… бедность… голод… пронизывающий холод… голод, вызывающий спазмы желудка… бедность… бедность… отчаяние… дизентерия… голод… бедность… смрад нищеты…»

В одном месте своей книги, Голд отмечает, что удобства в доме, где жила его семья, находились, собственно, вне дома – в соседском дворе, где в свое время было вырыто бомбоубежище.  Недоброжелатели могут соотнести этот отрывок с классической пародией Монти Пайтона на романтизируемую бедность – «Четыре Йоркширца», в которой один из героев вспоминает, что (цитирую неточно) «…обычно мы мечтали о красивой жизни, сидя в зловонной земляной яме».

Конечно, то, что в действительности испытал Гоулд, иронии не подлежит. В пять лет ему поставили туберкулез, и несколько месяцев он провел  в санатории «Black Notley», недалеко от Брэнтри, Эссекс.

«Моим лучшим другом там был Джимми», — рассказывает он. – «Мы спали рядом в этом общежитии. Однажды ночью я проснулся от света и шума – пришли врачи, закрыли занавески, и я увидел – что они вынесли Джимми и  пытались его спасти прямо здесь, в палате за занавеской. Потом свет выключился. Следующим утром я спросил медсестру «Он умер?» — «Нет», — сказала она. — «Джимми перебрался на небеса. А сейчас я принесу твою овсянку. Посмотрю – может удастся добыть немного патоки.» И я думал не переставая: мой лучший друг мертв, а я буду есть кашу с патокой…»

 

Лишения и бедственное положение были необычным явлением для городского населения Британии в 1940-ых годах. Но Голд ощутил их в полной мере на себе – возможно больше, чем кто-либо.  «Всё из-за моего отца. (Годфри или Годди). Он не часто бывал с нами. Он был порядочным бабником и часто оказывался за решеткой… А нам, как лицам, находящимся за чертой бедности, выдавали специальные жетоны – RO. С ними мы ходили в магазины и обменивали RO на самые дешевые ботинки» — эта обувь, говорит Гоулд, вызывала явное презрение, особенно учитывая, что носил ее мальчик, бывший наполовину (по отцовской линии) евреем.

У него есть младшая сестра, Мария, а его брат, Ральф – на два года младше Дэвида. Напряженные отношения между Годфри и их матерью, Розой, описываются в каждой из автобиографий братьев Голдов  (такая же хорошая, как и история Дэвида, автобиография Ральфа вышла в 1997 году).

Дэвиду, как одаренному футболисту, дважды предлагали подписать контракт на обучение в Академии: первый раз в его любимом «Вест Хэме» и затем – в «Фулхэме». Но его отец не дал согласия, и Дэвид пошел обучаться на каменщика.

 

«Почему он не дал согласия? Из зависти?»

«Возможно так. Помню – я как-то играл с мячом, отрабатывая удар о стенку нашего сарая. Отец в этот момент читал газету. Вдруг он сказал: «Почему бы тебе не прекратить выпендриваться?» Никого, кроме меня, рядом не было. А я ведь просто тренировался… Это запало в мою память. И теперь, когда я вижу, что мои дочери выделяются на фоне других, я, в отличие от отца, горжусь ими…»

Скептицизм Годфри кажется особенно мстительным и злорадным, учитывая, что его сын нашел то, в чем он и в самом деле превосходил своих сверстников. Много лет спустя, когда дочка Дэвида была еще ребенком, английский язык Дэвида Голда был настолько бедным, что, по ее словам, «ему приходилось выписывать слова из словаря и приклеивать их на приборную доску автомобиля. Уже тогда по всему было видно, что он был нацелен на самосовершенствование и многого добьется.»

Голд не знал, что у него дислексия «до 27 лет. Ты живешь со странным ощущением – все вокруг быстро соображают, а ты постоянно тупишь, как болван.»

 

Дэвид Голд женился на своей первой подружке, Берил Хант, когда ему был 21 год. Дэвид говорит, что он понял, что совершил ошибку уже во время медового месяца. В 1972 году семья распалась. Берил, которая умерла в 2003 году, оказалась матерью его единственных  детей: Ванессы (нынешний директор-распорядитель в «Ann Summers») и Жаклин, генеральный менеджер (CEO) компании, сыгравшая ведущую роль в построении империи  «Summers» введением с 1981 года весьма непристойных вечеринок-презентаций, на которых собирались дамы, чтобы обмениваться мнениями о нижнем белье, вибраторах «Буйный кролик» и шоколадных пенисах.

Дэвид говорит, что в один момент он понял, что пришел в этот мир с определенными целями, которые еще не были достигнуты.

Я не думал, что буду в этой статье употреблять слово «скромный», но если почитать книгу Ральфа, то нельзя не удивиться тому – сколько раз упоминаются достижения Дэвида (как строителя, футболиста и охотника за трофеями), которые при этом вообще не фигурируют в автобиографии, написанной самим Дэвида.

Незамеченный в среде ортодоксальных академических стандартов, Голд быстро проявил склонность к бизнесу. Еще когда ему было двадцать с небольшим, он уже открыл небольшой книжный магазин около Charing Cross. В магазине продавалась популярная беллетристика таких авторов, как Хэнк Дженсон (Стивен Дэниэль Франсез) — наиболее известный британский писатель послевоенных лет.

 

Я говорю Голду, что людям, задействованным в этой своеобразной интимной отрасли, необходимо иметь особое терпение, даже  тем, у кого сильно развито чувство юмора – таким, как Ларри Флинту. Некоторые публикации в журнале Флинта «Hustler», я полагаю, напоминают, скорее, краткие курсы гинекологии.

«Ну что сказать.. Ларри Флинт… ему надо быть вызывающим и безобразным… я имею в виду ему надо шокировать аудиторию – такова его мантра.»

Когда понятия «порнографии» применяют к карьере Голда, он начинает спорить – яростно и энергично.  Конечно, будет трудно преувеличивать безвредность и целомудрие его журналов, из-за которых он в ранние годы работы в качестве издателя попал в серьезную передрягу. Проводя исследование, я достал копии его журнала 1970-ых годов «New Direction» (ударение – на первом слоге) — периодическое издание, которое сегодня вряд ли бы вызвало даже незначительный скандал, а уж уничтожать тираж стали бы только со скуки и тоски. Но тогда Голда 3 раза судили и 3 раза оправдали по обвинению в непристойности публикуемых материалов.

«Недавно я смотрел программу «50 оттенков серого»», — говорит Голд. – «Все, кто участвовал в этой передаче могли бы 50 лет назад оказаться за решеткой. Включая автора.»

«Я наткнулся на невероятную вырезку из «The Telegraph» от сентября 1972 года» — говорю я ему. – «Автор жалуется, что в вашей компании книги для взрослых хранятся на тех же полках, что и сборники для детей. «На обложках детских книг – Медвежонок Тедди и пушистый кролик», — пишет репортер. – «А рядом на книгах сексуального характера – обнаженные фигуры…» Это звучит, как если бы «the Telegraph» поймал вас на хранении отборных длинношерстных мясных овец рядом с сырой свининой».

«Да, я помню эту статью. Думаю, что в то время правящие классы опасались, что секс сделает молодое поколение более агрессивным и в итоге превратит их в монстров».

 

Один судья, разбиравший дело Голда, лорд Кинг Гамильтон, узнал во время процесса, что, по результатам опросов, 97 процентов молодых людей мастурбируют.

«Судья поправил свои очки», — вспоминает Голд. – «Поднял руку к глазам и сказал – «Так или иначе, надо запретить…»  Судьи полагали, что они знают реальную действительность, в отличие от меня…»

«Где бы вы все-таки поставили границу, переходить которую нельзя ни при каких обстоятельствах?»

«Думаю, что все мы знаем это.»

«Вы имеете в виду педофилию?»

«Да и другие вещи, которые действительно отвратительны. Главная проблема на самом деле – определить, с какого возраста дети имеют право смотреть определенные изображения.»

«40 лет вы высказывались в пользу Британского совета книжных цензоров, не так ли?»

«Да. Они могли бы создать правила, которым мы могли бы подчиняться. Могли бы – пока в совет директоров не входил бы человек наподобие Лорда Лонгфорда, который, будучи человеком чудаковатым, является знаменитым крестоносцем в борьбе против непристойностей. Но если вы не разделите мягкую эротику от жесткой порнографии, если вы будете смешивать всё подряд, как это весьма глупо делал Лонгфорд, всё вокруг становится непристойным.»

Тем не менее, у Голда, и он настаивает на этом – «высокие нравственные стандарты».

 

По иронии судьбы (хотя критики могут утверждать, что так оно и должно было быть) внутренняя жизнь семьи Дэвида Голда подвергалась постоянным и весьма серьезным перетряскам. В детстве на него покушался сводный брат его матери, Джонни Сенси. Дэвид вспоминает три случая сексуального домогательства.

«Моя мать была лояльна по отношению к Сенси», — говорит он. – «Когда я вырос и встал на ноги, я еженедельно давал ей деньги. Однажды я застал свою мать в слезах. Она говорит: «У меня нет денег…» Оказывается, она платила 200 фунтов в неделю на содержание Сенси – моего ненавистного обидчика  —  в платной лечебнице. Но я не мог видеть ее слез. В любом случае – что с него возьмешь? К тому времени он ослеп и болел раком. Я подумал – ну сколько он еще протянет? И я стал выделять ей дополнительно 10,000 фунтов в год. Тем не менее, этот мерзавец», — тут Голд засмеялся. – «Протянул еще 11 лет!»

К 32 годам Дэвид Голд делал успехи  в издательском бизнесе вместе со своим братом Ральфом и отцом Годфри. Но это сотрудничество вскоре закончилось – когда Годфри попытался нелегальным образом завладеть совместной компанией. Братья исключили его из общего бизнеса… «Я ни разу не разговаривал с ним после этого. Он умер в возрасте 92 лет, 4 года назад.»

«Вы пошли на похороны?»

«Да. Я не разговаривал с ним на протяжении почти что 40 лет. Я подумал, что мне надо  пойти на похороны, чтобы похоронить не того отца, который был в реальности, а того, который мне действительно был бы нужен в жизни…  У моих друзей были фантастические отцы. К примеру, все играли в футбол. А где был мой такой же отец?..»

 

В день, когда Голд прервал связь со своим отцом, он вернулся домой значительно раньше обычного и обнаружил, что Берил занимается сексом в бассейне с его лучшим другом. Любовники не знали, что за ними наблюдают. Последовала невероятная сцена, которую описывала затем дочка Дэвида, Жаклин, в первой версии своей автобиографии: в то время, как Берил и ее любовник заняли семейную кровать Голдов, Дэвид и жена любовника Берил спали в комнате для гостей… (После развода с Берил Голд прожил 25 лет с другой своей подругой. Пенни). Потом в 1998 году в закусочной Перли (на юге Лондона)  он встретил Лесли — главную любовь своей жизни.

Тем временем Берил вышла замуж за своего любовника и была вознаграждена тем, что обе дочери – Ванесса и Жаклин – остались под ее опекой. При этом Жаклин утверждает – и это видно даже из названия ее первой книги «Пожалуйста, прекратите это» — что в течении нескольких лет испытывала сексуальное домогательство со стороны своего отчима.

«Жаклин говорит, что вы узнали об этом, только прочитав ее книгу. Она вспоминает, что вы сказали – «убил бы гада!..». Это так?»

«Да. Надо сказать, что я жил с Берил в нашем общем доме в течение последних лет, зная о ее любовном романе. И делал это только ради детей. Но сколько это могло продолжаться?»

«Видимо, вы сдерживали себя – ведь, я могу предположить, что в тот момент, когда вы узнали, что случилось с Жаклин, у вас были все возможности решить  вопрос в свою пользу?»

(В середине 1960-ых Голд пересекался, по крайней мере, с одним участником печально знаменитой банды Ричардсона, хотя нет никаких оснований считать, что он был связан с ними как на уровне бизнеса, так и на социальном уровне).

 

«Как бы там ни было», — говорит Голд. – «Случись что с ним, я был бы первым подозреваемым. А это не лучший способ решения вопросов. При этом, правда, всегда существует последняя капля, которая переполняет чашу терпения…»

«И обидчик ее до сих пор жив?»

«Да.»

«И как вы решили для себя этот вопрос на эмоциональном уровне?»

«Когда я работаю, я не думаю об этом.  Но когда мы с вами затрагиваем эту тему, я наполняюсь гневом, угрызениями совести и желанием отомстить от имени моей дочери…»

«И, вероятно, от вашего собственного имени?»

«Да.»

«Однажды Жаклин пришла в ваш дом – на самом деле, как позже это выяснилось, она таким образом спасалась от посягательств, — а вы, не зная, что на самом деле происходит в том доме, отправили ее обратно к матери…»

«Если бы я знал, я бы все изменил. Как выяснилось, ее мать была в курсе событий, что вообще говоря, является довольно необычным случаем сексуальных домогательств отчима к падчерице. Эта действительно была трагедия. Тем не менее, может быть данная ситуация может вдохновить и  укрепить других людей, оказавшихся в схожей ситуации. Из любой драмы можно найти выход…»

«Тони Сопрано заставил себя обратиться к психоаналитику. А вы?»

«Я не принадлежу к типу людей, которые полагают, что их может спасти психоаналитик», — говорит Голд. – «Также я не люблю гипнотизеров и астрологов. Сегодня я увижу Жакки и Ванессу. Я обниму их и пойму – как я счастлив.»

Благосостояние не досталось Дэвиду в подарок – он вкалывал, добиваясь успеха. К 1972 году у издательства «Голд Стар Продакшн» уже был оборот в 1 миллион фунтов, в нем работало 100 человек, а офис находился в Нью-Йорке. Главный автор издательства Сюи Кэрон уже написала к тому времени свои знаменитые книги «Лесбийская любовь» и «Женский взгляд на оральную любовь», которые принесли ей успех и большие деньги.  Кроме того, мисс Кэрон редактировала несколько журналов, включая «New Directions» и «In Depth».

 

«Так может быть, я сейчас разговариваю как раз с Сюи Кэрон?»

Голд смеется. «Нет. Она – не я. Она была ассистентом моего брата.»

«Мне сказали, что журнал «Readers’ Wives» (скучнейшее, надо сказать издание) также принадлежит вам…»

«Нет. Ричарду Дезмонду (приятель Дэвида, известный магнат, нынешний владелец «Express Newspapers»).

«Что вы о нем думаете?»

«Нельзя не признать, что он добился замечательного успеха. Он был нашим конкурентом – я говорю «нашим», потому что в итоге мы соединили усилия с Дэвидом Салливаном, хотя в свое время братья Голд, Салливан, Дезмонд и Пол Рэймонд работали порознь. Именно эта четверка заправляла популярным журнальным бизнесом.»

Бизнес Дэвида Голда включал в себя также сексуальные телефонные линии и компанию, сдающую напрокат шикарные самолеты, которую он продал в 2006 году. Вероятно наиболее удачным бизнесом стало для него приобретение  в 1972 году «Ann Summers». Сегодня компания, которую в свое время создал эксцентричный богемный  актер и конферансье, Михаэль «Дэнди Ким» Кэборн-Уотерфилд, представляет собой широко известный и успешный глобальный бренд. Уотерфилд был любовником Дианы Дорс и, вполне возможно, принцессы Маргарет. Он участвовал в кубинской революции 1959 года, отсидел во французской тюрьме за кражу 25,000 фунтов с виллы на Ривьере американского кинопродюсера Джека Уорнера и в 1970 запустил «для смеха» проект под названием «Ann Summers». Через год компания, названная в честь секретарши Уотерфилда, Annice Summers, была уже на грани банкротства.

 

Дэнди Ким не всегда отзывается о своем бывшем друге с абсолютной симпатией. А вот Голд, вспоминает Уотерфилда как «удивительного человека; гения, который, тем не менее, принимал абсолютно неправильные решения в области финансов.»

«Неправильные решения в области финансов – это прикарманивание 25,000 фунтов?»

«Да.»

«Говорят, что он написал автобиографию, но вы отговорили его от публикации.»

«Он потерпел поражение. При этом говорят, что во всем виноват я, но это неправда.»

«Так что же случилось?»

Голд утверждает, что Дэнди Ким просто разговаривал с ним по поводу книги, и он даже не был в курсе, что Дэнди закончил свой опус. Уотерфилд же свидетельствует о встречах с Дэвидом по данному вопросу совершенно другим образом, при этом он настаивает, что до сих пор не получил право на воспроизведение в книге ситуаций, так или иначе связанных с семьей Голдов.

Голд добавляет, что, по его мнению, книга Уотерфилда, в принципе,  может «разрушить миф о том, что вся история «Ann Summers» крутится исключительно вокруг Жаклин. Но на самом деле, что получится у Уотерфилда – никому не известно.»

«Да, я тоже так думаю. То есть, вы считаете, что в книге не должно быть никакой клеветы в ваш адрес, никаких описаний распутства, и…»

«Напротив – я буду только рад этому. Ко мне снова обратится внимание аудитории…»

 

«Джордж Оруэлл», — напомнил я Голду. – «в свое время написал, что любой местный диалект несет в себе свой собственный месседж, например — диалект «кокни» предполагает скупость и скаредность (В соответствии с поверьем, истинный кокни — это житель Лондона, родившийся в пределах слышимости звона колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу.)…»

«Ну, в общих чертах, наверное, это так.»

Голд добавил, что он понимает лондонцев, ярых болельщиков «Вест Хэма», кем бы они ни были, в том, что они могут не доверять бизнесменам, «которые приходят в клуб и разглагольствуют о лояльности. Тем не менее, это мое владение, моя вотчина. И именно там, где я работаю —  на Stratford Market, находится теперь новый Олимпийский стадион. Помню – как на футбольный газон «Вест Хэма» упала бомба. Я подумал – значит. следующая бомба должна упасть на меня… Что ни говорите, а «Вест Хэм» — это моя подлинная страсть!..»

 

Цена, за которую продавался клуб, была, по словам Голда, просто сумасшедшая. При этом место напоминало территорию, на которой только что произошла автомобильной катастрофы. Самый плохой расклад, который когда-либо мне встречался.»

«Но, мне кажется, что вы сделали достаточно денег на «Бирмингем Сити»…»

«Потому, что нам повезло. Когда мы продали «Бирмингем», мы планировали отдохнуть от футбола. Но тут мы услышали, что «Вест Хэм» попал в беду…»

«Наверное вы знаете, что меня просили не говорить с вами об Олимпийском стадионе. Но не могли бы вы просто подтвердить, что «Вест Хэм» по-прежнему заинтересован  в переезде на это место?»

«Совершенно правильно. Но только при благоприятных условиях сделки.  Я очень надеюсь, что «Вест Хэм» рано или поздно окажется на Олимпийском стадионе. Почему этот переезд так важен для нас? Потому, что —  и я говорю это открыто – если уж нам повезет, и стадион достанется именно нам, тогда игроки, которые сейчас играют в нашем клубе, при появлении предложений из других, более именитых команд, серьезно задумаются – а стОит ли терять возможность выступать на Олимпийском стадионе…»

«Вы уверены, что это будет для них настолько  притягательно?»

«По крайней мере, наши исследования говорят об этом.»

«Проблема с «Вест Хэмом», — сказал я. – «в том, что также, как и у суперклубов, таких как «Манчестер Юнайтед» и «Барселона», традиция команды требует демонстрировать привлекательный, атакующий футбол. Я принадлежу к меньшинству — к тем, кто надеется на то, что нынешний тренер клуба, Сэм Аллардайс, способен этого добиться.»

«Я тоже на это надеюсь.»

«А что, если вы вылетите из Премьер-Лиги?»

«Что ж – тогда наш клуб не будет таким притягательным для футболистов. Но я надеюсь на то, что, играя на Олимпийском стадионе, мы будем нацелены на серьезный успех.»

«Мне кажется, что многие налогоплательщики будут раздосадованы этим. Знаете, бытует такая шутка в адрес «Манчестер Сити» (который арендовал стадион, построенный в 2002 году к Играм Содружества) – что они самые богатые на планете арендаторы муниципального жилья. А вот вы — можете купить стадион?»

«Нет. Мы, правда, пытались его купить, когда нам бросил вызов «Тоттенхэм»,  который намеревался разрушить этот стадион …»

 

На этом мы распрощались с Голдом. Я размышлял – почему человек, выросший в нищете и лишениях, который теперь проявляет очевидный вкус в использовании предметов роскоши, должен автоматически становиться объектом всевозможных насмешек и пренебрежения, на которые только способна английская аристократия, так ненавидящая новых миллионеров из низов.

Его мучает один и тот же ночной кошмар – «я приезжаю  к своему дому из далекого детства на «Бентли» — ощущая себя дико и странно, поскольку в этом кошмарном сне я потерял всё. Моя мама ждет меня. Я вынимаю свой ящик с инструментами, подъезжаю к самому дому и вижу лицо Бена, моего помощника, который никак не может понять, почему я здесь, у этого дома за рулем «Бентли»… Я чувствую, что промок насквозь, мне холодно… Этот сон снится мне очень часто. Страшно вернуться назад в то ужасное прошлое. Но страх потерять всё является ведь движущей силой…»

 

Возможно в этом будет некоторое проявление расизма или высокомерия – но хочу сказать следующее: когда вы общаетесь с темнокожими жителями южных штатов США, вы быстро подмечаете, что чем беднее были те обстоятельства, в которых они воспитывались, тем более безупречно они одеваются теперь. Я сказал Голду, как несколько лет назад я посетил журналиста-интервьюера, чья  безупречная чуть яркая одежда и безукоризненное совершенство убранства его владения говорили (даже кричали) о том, что воспитывался он в жалких, убогих условиях (и так оно и было на самом деле). Если бедность – это западня, то бриллиантовые часы Голда, его ботинки из лакированной кожи и вертолет на заднем плане – это, я полагаю, просто знаки избавления. Знаки гордости.

Мне показалось (по лицу Голда), что этот разговор, который возможно предполагал то, что он должен инстинктивно последовать совету Зеро Мостела («Если у тебя это есть – выставляй напоказ, не думая!»),- не слишком ему по душе.

«Я – тот, кто я есть», — говорит он. – «Я могу заставить себя перестать говорить неправильно и выучить нормативные слова, выписывая их 50 раз подряд или приклеивая их к автомобильной панели приборов. Но есть многие вещи, изменить которые я не в силах. Я не могу изменить тот факт, что я рос в нищете, и воспитывал меня мелкий преступник. Я не могу изменить тот факт, что в мой адрес в детстве совершались сексуальные домогательства. Я сожалею, что не получил лучшего образования. Но у меня есть опыт. У меня есть своя точка зрения. И я», — повторяет он. – «тот, кто я есть.»

 

Его амбиции – если не считать нежелание возвращаться (даже во сне) к своему дому из детства – связаны с процветанием его семьи и его бизнеса. С тем, что «Вест Хэм» рано или поздно должен оказаться на вершине Премьер-Лиги, должен играть в европейских турнирах и выигрывать их.

Наверное он мог бы еще сказать, но не сказал, что хотел бы изменить ту репутацию, которую он приобрел, ведь в представлении некоторой части аудитории он стал объектом насмешек. Но – кто знает – а что, если его мечты (озвученные им) будут реализованы? И тогда в один прекрасный день он окажется хозяином Олимпийского стадиона и будет принимать «Ювентус» или мадридский «Реал»… И тогда вам придется вспомнить известную поговорку про то, – кто же все-таки смеется хорошо. Видимо, действительно – тот, кто смеется последним.

 

Обсуждение:
15.01.2013 в 13:47
0
Статья впечатлила, спасибо
16.01.2013 в 11:43
0
Да, есть что-то символичное в том, что президентом этой лондонской банды является именно такой человек. Крутая статья.
22.02.2021 в 19:53
Любимый клуб: Arsenal
0

test1

Комментирование доступно только зарегистрированным пользователям.
Войдите в свой аккаунт или зарегистрируйтесь.